Название: "Редакционное задание" Автор: AesSidhe Рейтинг: NC-17 Герои: ГГ, СС, ГП и др. Жанр: angst, стеб, детектив, мелодрама. Всего понемножку. Дисклаймер: все принадлежит Роулинг. Но Уайтбэк и Драковска мои. (Никому не отдам! :)) Аннотация: все закончилось победой. И смертью. И, спустя N-ное число лет, человек, никак к Победе не относящийся начинает искать информацию. (примерно так). Отношение к критике: Жду! (Конструктивной и дельной). Размещение в архивах: Да ради бога! Только мне скажите! WARNING: очень мрачно и достаточно жестоко.
Я пришел к себе домой, швырнул блокнот на стол, кинул сверху перья и уселся на пол. Столешница оказалась вровень с глазами, и я долго пялился на пластиковый, заделанный под дерево, торец. На улице сгущались сумерки. Из открытого окна потянуло прохладой. Я встал, закрыл раму и стоял, прижавшись лбом к стеклу, наблюдал, как воздух за окном медленно синеет. "А вы бы смогли так жить?" – спросила Джинни Поттер. Не знаю. Правда, не знаю. Я привык считать проблемами резко закончившийся летучий порох, и связанную с этим необходимость добираться до редакции пешком (аппарировать я терпеть не мог), и регулярные разносы от Скитер. И вот меня – такого тепленького и благостного ткнули носом в чужую жизнь. (Ткнули? Кому ты врешь, парень? Сам влез по уши, а теперь хнычешь) В жизнь такую, какой я не пожелал бы врагу. Читая об этих людях, я даже не задумывался о том, чтобы примерить их судьбу на себя. Вы бы смогли так жить? Не знаю. А они жили. Переживали предательства, подлость, человеческий сволочизм и собственное бессилие перед ними. И были счастливы. Не "потому что", а "вопреки". Вопреки – были счастливы. Или не вопреки, а просто были. Вот так, пафосно и красиво до нереальности, это выглядело "отсюда" – из тихой и теплой жизни посредственного журналиста.
Шел снег. Падал крупными пушистыми хлопьями, путался в опушке воротника, застревал на ресницах, дробя белые солнечные лучи в короткие радуги. Гермиона вздохнула и осторожно ступила в сугроб. Нога утонула почти до колена. Девушка постояла секунду, раскинула руки и осторожно – по ниточке – пошла вперед. Снейп стоял позади и наблюдал за Гермионой. Как восхищенно распахивались карие глаза буквально от всего: как лег мягкими горбами снег, как темнел ствол потерявшего листья, старого раскидистого клена, как серебрились его заиндевевшие ветви. Снейп молча наблюдал, как Гермиона шла через сугроб к дереву – раскинув руки, аккуратно сохраняя равновесие. Боялась оступиться, боялась нарушить белоснежный холодный покров. Ребенок… Восхищенный ребенок. Гермиона шла, ставя ноги по ниточке, закусив от старания нижнюю губу. Старый клен медленно приближался. Уже видно было, как серебрится тончайший налет инея на темном стволе. Гермиона сделала последний быстрый шаг и почти упала вперед, уперевшись ладонями в морщинистую старую кору, холодную и жесткую. Мгновение Гермиона стояла, ощущая ладонями твердую царапающую корку, потом выпрямилась и рассмеялась. Развернулась на пятках, оперлась спиной о ствол. Он казался жестким и холодным даже через куртку. Снейп стоял на прежнем месте и молча смотрел, засунув руки в карманы куртки. На фоне свежего снега мрачно серела стена дома. Избела-голубоватое, резало глаза высокое зимнее небо. Черных пятен было всего два: старый клен, у которого стояла Гермиона, и Снейп, стоявший посреди новорожденной тропинки. Черная куртка, черные джинсы, черный свитер. Черные волосы вороненым капюшоном окружали лицо, такое белое, что казалось прорезью, сквозь которую был виден свежий снег. - Иди сюда! – позвала Гермиона.
Снейп стоял, прислонившись к стволу, скрестив ноги, засунув руки в карманы. Гермиона, сидя на корточках, посреди поляны, пристально вглядывалась в сугроб, с детской улыбкой рассматривала снежинки. Привстала, поджала начавшую затекать ногу – потеряла равновесие, раскинула руки, мгновение балансировала – и рухнула в снег. Волосы разметались вокруг головы, затылок захолодило, ладони обожгло, снег посыпался за шиворот и в рукава. Гермиона рассмеялась, глядя в режущее глаза небо. Она вскочила, быстро отряхнула снег с одежды, все еще посмеиваясь. Снейп молча смотрел из-под дерева. Гермиона перехватила его взгляд. - Север, ты что? – она быстро подошла, глядя широко распахнутыми глазами, в которых отражались небо и снег. – Ну что ты молчишь? Подошла близко-близко, встала, пристально глядя снизу вверх. Снейп чувствовал, как пахнут ее волосы, как этот запах смешивается с терпким запахом свежего снега. Видел, как блестят огромные глаза, как на ярких губах играет усмешка. - Я уже вышел из того возраста, в котором играют в снежки. - Север, - Гермиона сделала еще полшага вперед, взяла Снейпа за куртку, притянула, прижалась носом к носу, так что перед глазами расплылось. Кожа куртки холодила руки, сердце гулко стукалось, грудь стиснуло, как будто в легких вдруг оказалось больше воздуха, чем они могли вместить. И тихо-тихо падал снег. Гермиона закусив губу, смотрела, напрягая зрение в черные глаза, которые были слишком близко. Навернулись слезы, все расплылось и заискрилось. И Гермиона тихонько выдохнула в близкие, холодные сомкнутые губы: – Я же люблю тебя! Он не нашел, что ответить. Вдруг стало невероятно тихо… (Зима, старый клен, яркое холодное небо, запах припорошенных снегом волос, почти паническая мысль: "Я же не знаю, что тебе ответить!..") Не ответил, просто подхватил на руки. И у него на руках, запрокинув голову, Гермиона крикнула в высоченное небо, звонко и яростно, счастливая до одури: - Я же люблю тебя!!!
- ААА-А-А-А!!! Крик ударил по барабанным перепонкам, взлетел под темный потолок и оборвался. Пихтовая палочка смотрела в пол. - Всё? – спросила Гермиона, с трудом подняв голову. Она стояла на четвереньках посреди комнаты, тяжело дышала, борясь с дрожью в подгибающихся руках. Лоб покрывала испарина, волосы липли, закрывая глаза. Тело звенело от боли. Как будто не осталось ни одной целой кости, ни клочка живой кожи. - Больно? - Всё? – повторила Гермиона. – Минута? Ее пошатывало из стороны в сторону, говорить было трудно, приходилось делать большие паузы между словами. - Нет, - нехотя ответил Снейп. - Почему? – мгновенная перемена – и в глазах едва ли не ярость, и голос резкий, как щелчок бича. Пол вдруг качнулся, камин подплыл ближе. Гермиона опустила голову, сглотнула. Облизнула губы – на языке стало солоно. - У тебя кровь из носа, - сказал Снейп. – Через полминуты она потечет из ушей. Потом – горловое кровотечение. Потом – кровоизлияние в мозг. И смерть. - Долгопупсов мучили несколько часов! Гермиона не могла даже подняться на ноги, одежда липла к покрытому испариной телу, бока ходили как у загнанной лошади, но все это не мешало ей смотреть требовательно и зло. - Пять минут непрерывного Круциатуса вызывают кровоизлияние в мозг, - с расстановкой проговорил Снейп. – Так что тридцати секунд с тебя пока хватит. Гермиона села, вздохнула. Боль уходила. Злость тоже. Накатывала усталость. - Еще тридцать, - сказала она. Прозвучало просительно. - Нет, - Снейп убрал палочку, показывая, что вопрос больше не обсуждается. - Почему? – Гермиона подалась вперед, но вскочить не смогла, только рухнула на выставленные руки. Снейп посмотрел сверху вниз. На его лице не отражалось ровно ничего. Подошел, сел рядом, достал платок, промокнул кровавый потек над губой. - Потому что ты мне нужна. Живая. Гермиона сдалась. Закрыла глаза, привалилась к плечу Снейпа, покорно позволяя стирать с себя кровь и распутывать пальцами налипшие на лицо волосы. - Сев, - позвала Гермиона, когда перестала чувствовать прохладные касания. Снейп был рядом, его жесткое плечо подпирало расслабленное измученное тело, не давало распластаться по полу ломтем измотанной плоти. Но было что-то притягательное, согревающее в возможности произнести его имя, – Ты сам говорил: á la guerre comme á la guerre. Они меня жалеть не будут. - Не будут, - согласился Снейп. Гермиона почувствовала, как на низкий голос отозвалась резонансом грудная клетка. – Только не думай, пожалуйста, что привычка к Круциатусу – панацея. Тебе нужно уметь защищаться. Рука, свободная от окровавленного платка, обняла за плечи, осторожно потянула ближе. Гермиона сдавленно вздохнула, пододвинулась, обняла, уткнулась лицом в плечо. - Да, - глухо отозвалась Гермиона, - помню. Атенаис Ангере убила девятнадцать магов. "А чтобы раскидать свору Волан-де-Морта в Отделе Тайн понадобилось меньше десятка. Значит, она была сильнее. Много сильнее. И я должна стать такой же… Такой же, а не похожей. Не мелким подражанием…". - Ты просто должна стать сильнее. И узнать, что такое Круциатус, чтобы быть к нему готовой. А не для того, чтобы убиться, добиваясь полной невосприимчивости. - Которой на самом деле нет, - грустно проговорила Гермиона в толстый вязаный свитер, потерлась лбом. И вдруг тихонько рассмеялась, задрожав плечами. - Что? – спросил Снейп. Он был близко, очень близко. Гермиона сквозь одежду чувствовала его тепло, его дыхание, ощущала кожей сердцебиение. - Подумала, - она отняла от свитера бледное лицо со слабой улыбкой, - у людей перед сном моцион: прогулки там всякие. А у нас – Круциатус для профилактики. Снейп положил руку ей на затылок, притянул к себе, зарылся лицом в волосы, вдохнул их знакомый горьковатый запах. Иногда ему казалось, они пахнут дымом и полынью. Иногда – медом. "Я же никогда не скажу тебе… Я же просто не знаю, как это сказать…".
Лил дождь. Хлестал с неба так, как будто там опрокинули гигантское корыто. "И разверзлись хляби небесные" – теперь я представлял себе, как это было. Склон расползся, несмотря на траву, ноги проскальзывали и пару раз я падал на руки, проклиная нелегкую, вынесшую меня из дому в такую погоду. Водоотталкивающее заклятие не слишком спасало, а от мысли держать зонт и взбираться на холм одновременно пришлось отказаться – и я почти полз под проливным дождем, уповая, что мне позволят хотя бы обогреться в сторожке. На вершине холма я налетел на тонкую проволочную изгородь. Мокрая белая табличка оповещала черными буквами: "Частные владения". Какого черта? Я что ошибся адресом? Насколько мне было известно, исторические памятники, оставшиеся без хозяина, отходили государству. Или у Снейпа нашлись наследники? Да ну к черту! Я не для того перся сюда под дождем, чтобы развернуться и уйти, испугавшись таблички! Я журналист, ясно вам?! Наглый журналюга, который влезет везде без спросу! И я полез между проволокой. Светлая мысль о том, что она могла бы быть под током пришла мне уже на той стороне, как подтверждение поговорки о хранимых богом идиотах. За пеленой дождя метрах в трехстах темнело нечто, очертаниями похожее на дом. Склон остался позади, и можно было раскрыть зонт, но какой от него прок, если уже вымок до нитки? Стоп. Как только я перелез проволоку, мое заклятие словно испарилось. Фините инканатем над территорией? Частные владения, блин! Я вдохнул, откинул свесившиеся на лоб волосы и пошел, хлюпая в мокрой траве мокрыми ботинками, к темнеющей громаде дома. Это оказалась не громада. И не дом. Это был большой, размытый по контуру водяной пылью, склеп. Цель моего визита. Уж не знаю, какая маниакальная сила поселилась во мне, и почему потянула смотреть на могилы Снейпа и Гермионы, но так или иначе – я еще раз нанес визит в Хогвартс и выпытал у Минервы Мак'Гоннагал, где похоронены последние Снейпы. Гранитный склеп был до того стар, что кое-где от барельефов остались одни воспоминания. Низкая кованая дверь угрюмо чернела каким-то рельефом. Я сощурился и сделал шаг ближе. - Это вы, Уайтбэк? Я резко развернулся – нога проскользнула – и шлепнулся на землю, успев изумиться: - Вы!? Надо мной в черном плаще и с зонтом стояла Драковска. - Я. Что вы здесь делаете? - Я… А вы здесь зачем?! - Стенли, вы же наверняка видели табличку "Частные владения". - Ваши?.. - Да. Зачем вы здесь? - Я… Понимаете, я хотел увидеть могилу Снейпа, - мне вдруг стало стыдно. Я понял, до чего дико и нелепо выглядел сейчас, прокравшись, как вор, на чужую территорию только для того, чтобы посмотреть на надгробие человека, которого никогда близко не знал. Драковска пожала плечами. - Что ж. Прошу вас, - она достала из кармана ключ, повернула в замке и приоткрыла кованую створку. – Люмос! Я не буду описывать, что испытал, глядя на плиты с именами: "Гермиона Снейп, урожденная Грейнджер" и "Северус Снейп" – главным образом потому, что не смогу это описать. Они лежат оба под серым мрамором у самого входа, с правой стороны. Над их саркофагами нет мраморных изваяний, наподобие тех, что лежат в глубине, уже источенные временем. Только два медальона в изголовье напоминают о том, какими они были когда-то. И злая насмешка чудится в том, что больше в этом склепе нет места. Он полон. - Довольны? – Драковска все время была здесь, а я как-то об этом забыл. - Благодарю вас. - Вы вымокли, Стенли. Позвольте предложить вам кружку глинтвейна, - она говорила равнодушно, как будто ее не интересовал мой ответ. Но я почему-то понял: отказаться нельзя. В сухой одежде, у жаркого камина, с кружкой превосходного глинтвейна, я не знал, что думать и делать, потому что хотел уйти – и не мог. Не мог, потому что не представлял, что я буду делать, оказавшись в своей квартире, один, наедине с мыслями. - Стенли, - после недолгого молчания сказала Драковска, - вы никогда не думали стать мракоборцем? - Нет, пани Драковска. У меня было "У" по зельям и "В" по ЗОТС. - Нашему пресс-секретарю позарез нужен помощник, - сказала она, и я понял, что это еще одно предложение, от которого нельзя отказаться. Да, говоря по совести, я и не хотел.
Под сапогом хрустнуло битое стекло. Драковска спешно отдернула ногу. Окно было выбито заклятьем, и каждый осколок превращался в вещдок. Эксперты, занимавшиеся своей работой, замерли и подняли глаза на шефа. Магда Драковска стояла в дверях и молчала, не замечая обращенных на нее взглядов, и смотрела на два тела, распростертых посреди комнаты на испятнанном сажей паркете, среди осколков стекла, обрывков ткани и обломков чего-то, что потом будет указано в протоколе, как "сосуд керамический". Магда смотрела, и на белом бескровном лице отражалось только одно: "Больно!..". Она подошла ближе, и со стороны ее походка казалась странно неуверенной. Обошла горелое пятно с биркой "4" и остановилась над телами. Лежал Северус Снейп, запрокинув голову, раскидав руки. В полуметре от правой ладони, развернутой вверх запястьем с синеватыми венами, валялась с биркой "6" волшебная палочка. Пихта, волос из гривы кэлпи. Лежала Гермиона. Ничком, уткнувшись лицом в левый локоть. Вытянув правую руку, как будто ползла. Как будто перед смертью для нее ничего не было важнее, чем дотянуться до руки Снейпа, бескровной, белой… Драковска постояла, невидящими глазами глядя перед собой, и вдруг начала оседать, как будто ноги ее уже не держали. Патологоанатом, ждавший, когда можно будет приступить к первичному осмотру, дернулся подхватить теряющую сознание женщину, но Магда только присела на корточки и провела пальцами по воздуху над двумя мертвыми ладонями, которые разделяло всего несколько дюймов.
Когда закрылась дверь склепа, Гарри Поттер все еще стоял и смотрел на серый гранит, за которым теперь навсегда лежали Гермиона и Северус Снейп. Все ушли в дом, и он остался один. Гарри смотрел на старинный выкрошившийся барельеф, и в его голове было пусто. - Гарри, - негромкий оклик заставил повернуться. Стефан – сын Драковской – стремительно шел к нему. – Гарри, пойдем в дом, - на любого другого Гарри бы разозлился. Но у Стефана было такое лицо, что Гарри как-то сразу понял: кузен чувствует то же самое. - Пойдем, Стеф. Ты послезавтра возвращаешься в Польшу? – Спросил он через пять шагов, чтобы что-то спросить. Молчание тяготило, в груди как будто застрял тяжелый холодный камень. - Да, скорее всего. Гарри всегда поражало, какое лицо было у Стефана. Как будто сквозь прозрачную маску глядели два человека: его мать и отец. Черты двух разных людей перемешались причудливо, и Стефан то был копией Магды, то случайное движение брови превращало его в слепок с Сириуса. Вот и сейчас Гарри стало не по себе оттого, что показалось – из-за чужого лица на него глянул крестный. - Я думал, задержишься. - Рад бы. Не могу, - Стефан покачал головой. У крыльца их ждала Магда. Гарри посмотрел на вдову крестного, мимоходом подумал о том, что она слишком уж бледна, и сказал: - Магда, Джинни просила ее простить - ей стало плохо. Позвольте, я тоже уйду, - вне Министерства они обходились без чинов. - Да, конечно, - кивнула Магда. - И я заберу Рона, ему здесь делать нечего. До свидания, - Гарри отвесил Драковской легкий поклон. – Стеф, рад был встрече. Пиши, - пожал руку кузену. Рон, успевший набраться, но производивший впечатление почти трезвого, был угрюм и аппарации не сопротивлялся.
Итак, я стал помощником пресс-секретаря отдела по борьбе с противоправным использованием магии. Так это называлось. На самом деле два месяца я был, что называется "сбегай – принеси". Впрочем, это так мало отличалось от суматошной работы в "Пророке", что я не жаловался. Через два месяца Магда Драковска росчерком пера перевела меня в оперативный отдел младшим сотрудником. Не знаю, что такого во мне разглядела эта женщина, но, вынужден признать, когда через полмесяца шок от нового назначения (А-а! Я же ничего не знаю! У меня же "В" по ЗОТС!..) миновал, я понял, что могу делать эту работу, и она мне нравится. Пока что я по-прежнему на полупобегушках, но я не жалуюсь, развиваюсь, изучаю эти самые ЗОТС. Мой непосредственный начальник – Поттер, перед которым я извинился за тот спектакль с "сослуживцем Джинни", хотя он и так все знал. В общем, не жизнь, а сплошные поводы для оптимизма. Да, кстати, помните, я упоминал девушку с волосами всех цветов радуги? Ее зовут Дженнифер, и я, кажется, близок к готовности жениться. Вот так. И еще. В столе у меня хранится фотография Гермионы и Северуса Снейп. Про нее никто не знает, я сам достаю ее крайне редко. Но иногда – бывает. Это глупо, конечно, сентиментально и вообще, я человек левый, может быть, не имею права, но… Так или иначе, эти люди стали для меня символом. Они жили недолго и умерли в один день. Я не знаю правды, и потому могу только надеяться, что они все же были счастливы. Вопреки или нет – были.
Что-то никто отзывов не оставляет, странно … А мне понравилось. :) Осталось непонятным, конечно ,почему Снейп заставил Гермиону уйти с работы. И почему они погибли, хотя, возможно, это я пропустила :( Понравился Стенли Уайтбэк и то что его на работу к мракоборцам взяли. Видимо , за настырность и детективный талант.
Обычно пытаются совместь дозубовного секрежета правильную резонерку Гермиону и Снейпа, который по определению вне закона и вне морали (нет не так: который сам себе закон и мораль). При этом, как правило, ломают характер Снейпа -он становиться такой белый и пушистый (откуда, что берется). А здесь в Герм. автор показал содержание за оболочкой. И Северус классный
И написано прекрасно, психология так точно выстроена.
А про то, что Гермиона из мракоборцев ушла.. Я так понимаю, что это она только работу на дом взяла.
Все даты в формате GMT
2 час. Хитов сегодня: 5
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме